Призыв
В 1941 году в воздухе буквально витало ожидание войны, и уже весной для медработников города были организованы 40-дневные курсы, на которых обучали всех – и врачей, и медсестер, вне зависимости от того, подлежали они призыву на фронт или нет. Занятия длились целый день, с 8 утра до 11 вечера. Посещение их было обязательным, а тех, кто прогуливал учебу, могли наказать.
В первый же день после объявления войны в Городской больнице №1 состоялось комсомольское собрание, на котором добровольцы записались в ряды Красной армии. Медиков, желающих уйти на фронт, было очень много. Даже случалось, что врачи, только приехавшие выпускники Томского Медицинского Университета, менялись местами с коллегами-призывниками. Как новички, они должны были остаться здесь и работать, но они предпочитали уйти на фронт.
Не вернулись с фронта
Конечно, не все смогли вернуться с войны. Зоя Стесюк, молодой врач, только что закончившая медицинский Университет в Томске. Она уехала на фронт с госпиталем № 3625, поменявшись местами с хирургом С.П. Цыганковой. Даже ходили легенды о ее трагической гибели — о том, что ее сожгли заживо фашисты. Однако достоверно известно только, что она пропала без вести.
Георгий Афанасьев, терапевт, один из первых врачей Кузнецкстроя. Он приехал сюда в 1930 году, работал заведующим терапевтическим отделением. Его отправили на фронт в первые же дни войны.
Когда ему пришла повестка, Афанасьев находился на учебе в Москве. После возвращения в Сталинск на сборы у него было всего 4 часа. Сходил на работу, попрощался со своими коллегами, с семьей, и уехал. С фронта он уже не вернулся. О нем родственники могли бы ничего не узнать до сих пор, но после войны командир партизанского отряда Ляпин написал письмо жене Афанасьева, где рассказал о его дальнейшей судьбе.
За все время войны он два раза попадал в окружение, и из первого Афанасьеву удалось выйти. Тогда деревню, где они находились, заняли немцы, которые стали выяснять, что за люди лежат в госпитале — кто офицеры, кто солдаты. Афанасьев с медсестрой в течение одной ночи переписали все медицинские карты раненых: к утру следующего дня все пациенты оказались беспартийными солдатами! И это спасло им жизнь.
Этот госпиталь немцы хотели использовать для лечения своих солдат. Афанасьев знал немецкий язык, и как-то случайно услышал в разговоре о том, что всех советских военнопленных расстреляют. Об этом сообщили в партизанский отряд. Ночью всех раненых освободили. За ними была погоня и Афанасьев – врач! — стрелял из оружия наравне с остальными солдатами.
В письмах родным с фронта об этих событиях не упоминал. «Все хорошо. Я здоров. Мы одеты. Я сыт», — вот и все, что было в его письмах.
В начале февраля 1942 г. 33-я армия под командованием генерала Ефремова попала в окружение. Раненые поступали в медсанбат круглые сутки, и Афанасьев работал, не покладая рук. В апреле начался прорыв из окружения. Вместе со штабом армии на подводах передвигался медсанбат, но его перехватили немецкие танки. Все раненые были уничтожены. Георгий Афанасьев по гиб в бою, защищая своих больных.
Попал в плен
Врач-травматолог Василий Шубин, тоже один из первых врачей Кузнецкстроя. В сражении за Клязьму он был контужен и попал в плен. К июлю 1942 г. его определили в лагерь 17а в 35 км от Вены. В своих воспоминаниях он писал:
«Территория лагеря была в четыре ряда опутана колючей проволокой. За ней сидели иностранцы. Бараки с русскими были изолированы от них еще одним рядом проволоки. В километре от лагеря работал лазарет международного Красного Креста с операционной, рентгеновским кабинетом и лабораторией. Здесь получали лечение все, кроме советских граждан, — наше правительство официально отказалось от помощи Красного Креста.»
В русском бараке было много раненых, поэтому Шубин взял на себя организацию хирургического отделения, привлек к работе двух пленных врачей, двух фельдшеров. Нашлись и добровольцы в санитары. Неимоверными усилиями врачи добывали медикаменты, гофрированную бумагу, заменявшую марлю, бумажные бинты, хирургические инструменты. Случайно оказавшийся в этом лагере военнопленный полковник медицинской службы югославской армии хирург Тодарович сказал про Шубина: «Советский врач сделал больше, чем весь Красный Крест».
Когда немцы стали отступать на запад, то забирали с собой всех пленных врачей. Чтобы избежать этой участи, Шубин искусственно вызвал у себя обострение язвы и остался с больными. После освобождения Красной армией Василий Шубин некоторое время еще жил в городке под Веной, работал врачом, а потом вернулся в начале 50-х в Сталинск, где у него оставались жена и мама.
Эвакогоспитали
Также с первых дней войны в Сталинске была организована самая большая в области система госпиталей.
— эвакогоспиталь №1242 (июль 1941- июль 1944 гг.) — размещался в зданиях Дворца культуры металлургов и школы №1;
— эвакогоспиталь №1247 (август 1941- январь 1944 гг.) — размещался в здании общежития студентов металлургического техникума по ул. Хитарова,42;
— эвакогоспиталь №3329 (октябрь 1941- апрель 1943 гг.) — размещался во Дворце культуры металлургов, в здании курсов мастеров труда по ул. Кирова и в здании школы № 1 на ул. Пролетарской;
— эвакогоспиталь № 3625 (сентябрь 1941- май 1943 гг.) — размещался в школах № 9 и №10;
— эвакогоспиталь № 3626 (сентябрь 1941- июль 1944 гг.) — размещался в гостинице КМК на Верхней Колонии и в доме отдыха металлургов за городом.
В Сталинск, находившийся за много километров от линии фронта, привозили по большей части тяжело больных – тех, у кого не было конечностей, кому требовался длительный период реабилитации. Поезд мог идти по нескольку месяцев – два, три. Медицинские сестры вспоминали потом, что военных сюда привозили немытых, завшивленных, с червями в ранах. И они – молоденькие 18-летние девочки, носили этих людей – немощных, недвижимых, без лифтов и подъемников. Таскали, мыли, чистили, помещали в чистые палаты. Когда военные приходили в себя, в основном, они молчали. В палатах стояла звенящая тишина. Те, кто умер в госпиталях, похоронены на Редаковском кладбище.
Главная задача врачей и госпитальных работников заключалась в том, чтобы как можно быстрее вылечить пациентов. В арсенале медиков был относительно небольшой набор наименований: пирамидон, риценаль, ртуть, хинин. Для наркоза при операциях использовали морфий, опий в порошке, эфир. Перевязочный материал требовалось использовать два раза, поэтому санитарки должны были стирать и проглаживать бинты горячим утюгом, который они накаляли на плите или разогревали раскаленными докрасна углями. Исключение делалось для бинтов, остававшихся после больных гангреной – весь перевязочный материал в этом случае сжигался. После рабочего дня в палаты приходили женщины всех возрастов, дежурили у постелей тяжелораненых, мыли помещения, стирали бинты.
Конечно, у пациентов, потерявших ногу или руку, случались психологические срывы, люди впадали в истерику. Психологов тогда не было, с ними работали неврологи. Госпиталь, в котором лежали люди, лишившиеся какой-то части тела, был самым тяжелым, самым серьезным. Чтобы работать там, врач сам должен был иметь твердые нервы. Такой госпиталь обязательно посещали дети с концертами. Дарили подарки, цветы.
Собирали крапиву и лебеду
Медикаментов тогда не хватало, и для дополнительной витаминизации больных использовали лечебные травы, которые собирали в городе и окрестностях. В городе еще не везде был положен асфальт, самые просты дикоросы — крапива, лебеда росли свободно, их можно было собирать рядом с госпиталями и больницами. В те годы даже была создана инструкция «Использование дикорастущих трав для лечения больных». Аптекари выезжали на сбор трав, но в целом эта практика существовала еще до войны.
Как только больные слегка выздоравливали, они уже могли делать какую-то несложную работу –выращивать овощи на полях, ремонтировать медицинскую технику. Недалеко от деревни Куртуково пациенты выращивали в подсобном хозяйстве капусту, картошку, и даже горчицу, делали заготовки. Жили они там в палатках.
Как медики встретили 9 мая? Этот день в своих воспоминаниях врачи и медсестры описывают не так ярко, как начало войны. Но для всех это была радость, ликование, и не у каждого – встречи с близкими.
Новокузнецк.ru благодарит сотрудников музея истории ГАУЗ КО «НГКБ № 1» Фойгт Людмилу Ивановну и Кожевину Татьяну за предоставленный материал.